Всплеск вдохновения — 3.8

(начало здесь)

«У меня нет имени. Здесь ни у кого нет имени. В этом просто нет необходимости. Мы просто пронумерованный материал для опытов, органическая масса, рождённая только для того, чтобы стать пронумерованным материалом. Мне даже не известно от кого мы рождаемся. Одни говорят, что есть специальный бокс для производителей материала. Там специально работают над тем, чтобы мы рождались именно такими, какими мы нужны в данный момент. Другая версия гласит, что необходимый материал выращивают в пробирках. Я склоняюсь в сторону предположения, что где-то в других комнатах живут такие же представители нашего рода, которые рождены совсем для иных целей: воспроизведение потомства.

А наша цель – умереть. Хотя можно ли это назвать целью. Цель – это то, что ты определяешь себе сам. Мы не ставим перед собой целей, за нас это делают другие. И даже не те люди в белом, которые нас кормят, а иногда забирают одного — двух из бокса. Над ними тоже стоит кто-то главный, принимающий решения, отдающий приказы. Вероятнее всего этот самый большой человек имеет свои цели, достигаемые именно выращиванием крысят для того, чтобы подвергать их экспериментам.

Больше всего не везёт тем, кого режут. Огромные руки опускаются в наш бокс и забирают кого-то одного. Его несут на специальный стол, где пристёгивают ремешками лапки и начинают резать. Люди почему-то считают, что если нас не усыплять, то результаты экспериментов будут не чистыми. Как они могут считать, что-то чистым, если при этом применяют такие грязные методы! Человеческие уши бездарны. Они не могут расслышать того, что твориться с маленьким растерзанным тельцем, корчащимся под блестящим от крови скальпелем. Стёкла бокса не пробиваемы, но они пропускают звук, поэтому писк наших братьев и сестёр заставляет нас переживать то, что испытывают они, распятые в жертву абстрактных экспериментов.

Иногда бывает по-другому. Никого не режут, а просто вкалывают какие-то препараты, реакцию которых потом наблюдают. Чаще всего они смертельны, т.к. это всего лишь разработки. Уже потом, на основании исследований наших трупов, будет выясняться, что же было не так, какого элемента не хватает в составе. И хорошо, если смерть наступает сразу. Рассказывают, что иногда уколотые живут, мучаясь по нескольку дне: их каждый раз разрезают, подвергают другим, не менее ужасным, обследованиям. Эти животные либо всё время сонные и лежат, молча свернувшись в дальнем углу бокса. К ним бояться подходить остальные, обходят их, как будто они уже мертвы. А бывает, что после таких уколов возвращаются агрессивными. Они кидаются на стекло бокса, разбиваясь в кровь. Они нападают на соседей, калеча их. Чаще всего таких, правда, помещают в отдельный бокс. Но иногда такая агрессия приходит не сазу, через пару часов…

Не могу никак понять, какой из вариантов лучше? В каком состоянии легче жить – живого трупа или агрессора, который сам себя делает трупом? В любом случае, выход-то один – смерть. Я знаю, что завтра руки лаборанта заберут из бокса меня. Сердце колотиться так сильно, что даже подумать страшно, как оно будет биться завтра, когда меня понесут к столу. А вдруг я умру прямо в воздухе? Наверное, это самый оптимальный вариант. Вот ты боишься, боишься, сердце пульсирует почти во рту, у тебя ледяной хвост, ты от страха не можешь пошевелить ни одной лапкой и тут раз… И ты больше ничего не чувствуешь, все мучения кончились и тебе всё равно куда тебя несут, что будут делать с тобой, точнее с твоим тельцем.

Но это только мечты. Такое в жизни не случится. Меня достанут, отнесут на стол и застегнут в ремешки. Яркие лампы будут ослеплять меня, я не увижу тех, кто склонится надомной с какой-нибудь сывороткой. Я буду слышать только позвякивание иглы об ампулу, да шипение поршня, который вбирает жидкость в шприц. Хотя нет! Все сыворотки уже заряжены в шприцы и пронумерованные лежат рядом со столом. Поэтому всё будет сопровождаться только гудением аппаратов и тихими переговорами лаборантов. Меня ещё ни разу не кололи, но думается, что это достаточно больно. Ведь иголка такая тонкая, по мнению людей, и такая толстая относительно меня. Почему они вообще вчера ткнули в меня, я же ещё мал. Во мне крови столько же, сколько состава у них в шприце. А может меня всё же не колоть возьмут, а просто проверить на пригодность к последующим испытаниям?.. ОООО! Как же плохо ждать, ждать в неведении, что тебе предстоит пережить. И переживёшь ли ты то, чего ждёшь…»

 

Такие рассказы отец Кирилл писал сам, чтобы потом зачитывать детям в воскресной школе. После подобных рассказов шёл небольшой разговор о проблемах любви к ближнему, к братьям нашим меньшим и других вопросах, способных заставить детей думать о насущных проблемах окружающего мира. Тема крысёнка, который должен умереть во имя науки не случайно возникла у священника. У него из головы всё не шёл этот странный утренний посетитель. Ведь где-то, точно так же как этот крысёнок, заперт человек, который знает, что обречён. И ничего поделать-то нельзя… «Может всё же стоило позвонить в милицию?»

             В комнату постучали. На пороге стояла сухонькая, но бойкая старушонка, одна из тех, кто прислуживал при храме.

            — Батюшка, мы тут документ нашли, – она протягивала Кириллу книжечку в зелёной почти новой обложке. — Там на выходе кто-то обронил наверное. Что делать-то теперь?

            Священник раскрыл паспорт и едва сдержался от изумлённого крика – с фотографии на него смотрел именно тот человек в капюшоне, что исповедовался утром. В прописке стояла С-ская область. «Такого совпадения просто не может быть!!» Скомкано поблагодарив старушку, отец Кирилл мягко выпроводил её за дверь и заперся. «Только бы она была на месте! И только бы она мне поверила» — думал он, нажимая трясущимися пальцами кнопки телефона.

 продолжение следует…

тема предоставлена amarkord, помощь в оформлении tixo.

Рубрики: Новости. Метки: рассказы и ФМ.